Жизненные девизы героев романа два капитана. «Бороться и искать, найти и не сдаваться» («Если быть - то быть лучшим»). История двух экспедиций

», приключенческого романа об исследователях Севера, писатель Вениамин Каверин (1902 - 1989) стал известен на всю страну. Его книга, написанная в лучших традициях советского романтизма, выдержала более сотни переизданий и послужила основой для двух экранизаций, а придуманные им герои оказались кумирами детей и подростков.

Для Каверина, не самого известного участника группы «Серапионовы братья», ранее писавшего и фантастические, и реалистические произведения, такой успех, возможно, был неожиданным, однако голову писатель не потерял и за свое «высокое» положение не боялся. Именно он был первым, кто в печати упомянул о запрещенном романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита ». В 1958 году Каверин оказался едва ли не единственным обласканным властью романистом, который не поддержал травлю Бориса Пастернака, в 1965-м он подписал письмо в защиту Юлия Даниэля и Андрея Синявского, а еще три года спустя объявил о разрыве с Константином Фединым , поскольку тот не опубликовал «Раковый корпус » Александра Солженицына.

Во многом Вениамин Каверин был похож на своего героя Саню Григорьева - человека честного, принципиального, влюбленного в жизнь и людей. Именно на этой любви и строится роман «Два капитана».

Мы отобрали 15 вдохновляющих цитат из знаменитой книги:

Саня Григорьев и капитан Татаринов… Что связывает этих двух людей, совершенно разных по возрасту и положению? Безусловно, их характеры, смелые, честные, открытые и совершенно по-детски наивные; безусловно, их строгие моральные принципы, не допускающие ни капли лжи или фальши; безусловно, их высокие цели и судьбы, странным образом так сильно переплевшиеся. Потому, наверное, и назвал Каверин свой роман «Два капитана», как бы подчеркивая сходства этих двух разных людей, как бы давая читателю возможность сравнить и сопоставить две человеческие жизни, отдаленные друг от друга временным пространством и, в то же время, никак не отделимые друг от друга. Два капитана…

Но все же я не могу полностью согласиться с автором насчет названия этой замечательной книги. Да, я бы тоже выделила лишь самое главное и самое важное, то, что объединяет наших двух героев. Но это не их родственные связи, не их общественные отношения и даже не их сильные характеры, а их формула жизни, содержащая всего лишь в четырех словах и задачу, и цель, и смысл жизни; это девиз, сформулированный самим героем книги, которого оба капитана и придерживались, с помощью которого и пришли к такой развязке, счастливой развязке.

Так что же это за четыре слова, впервые произнесенные маленьким мальчиком во время детской, наивной и, в то же время, твердой и серьезной клятвы в самом начале этого длинного пути и ставшие потом последними словами на надгробии бессмертного памятника великого человека! «Бороться и искать, найти и не сдаваться». Вот те слова (да и не просто слова, а слова, ведущие за собой бессмертные дела), которые и стали жизненным принципом этих каверинских героев; вот те слова, которые звучат в сердцах всех деятельных людей, чья жизнь наполнена трудностями и опасностями, которые надо преодолеть; неразрешимыми задачами, которые надо решить; высокими целями, к которым они, несмотря ни на что, приходят; вот те слова, означающие вечное противостояние человека-созидателя - природе, человека будущего - судьбе. Бороться и искать, найти и не сдаваться!

«Бороться» – самая первая и самая главная задача любого человека. Бороться с жизнью, бороться со смертью, бороться с судьбой, но, пожалуй, самое трудное – это бороться с собственными слабостями. Это понимает и Саня Григорьев, победивший в себе эгоизм, но столкнувшийся с жестокостью холодного, расчетливого и лживого мира. Также бороться приходится и капитану Татаринову: бороться с людьми, бороться со стихиями и, в конце концов, бороться с самим собой.

«Искать». Что можно понять под этим словом? Каждый ищет свое, у каждого своя задача, которую надо решить, свой смысл жизни. Вот то-то здесь и имеется в виду, что каждый из нас должен иметь впереди высокую и четкую цель и стремиться к ней наперекор судьбе, наперекор неудачам и другим трудностям, наперекор всему. Каждый из нас… а иначе человек и не будет иметь право называться человеком, если он будет «плыть по течению», проживать (а не жить!) свою жизнь так, как угодно природе, подчиняясь обстоятельствам.

«Найти», обязательно найти, ведь просто поиски никогда не оправдывают ни жизнь, ни поступки. Ведь всякое дело нужно довести до конца, всякое стремление должно завершиться успехом, всякая цель должна быть достигнута. И только по-настоящему стойкий человек с сильной волей может добраться до этого конца. Может увенчать свой долгий путь победой. Пусть даже и придется ему потратить на это много времени, и, может быть, всю жизнь, как это сделали два капитана.

И последнее. Никогда и нигде, достигнув или не достигнув своей цели, выполнив или не выполнив свою задачу, исполнив или не исполнив мечту, никогда и ни где не нужно сдаваться, нельзя сдаваться. Ведь и после осуществления своей цели будут новые и новые препятствия и трудности, ведь время идет, а вместе с ним и жизнь, а соответственно, и все дела, и мысли не могут остановиться и замереть. Жизнь будет идти вперед и приносить нам все новые и новые перемены, а уже от нас зависит, изменится ли все в лучшую или в худшую сторону.
Вот они четыре слова, заключающие весь смысл данного произведения и его главный урок; четыре слова, лишающие человека права на какую-либо слабость, где любое отступление от принципа – шаг в сторону зла. Четыре слова – бороться, искать, найти и не сдаваться – которые я бы и написала на обложке книги Каверина. Вот так:

«Два капитана. Бороться и искать, найти и не сдаваться!»

Все путешествия, когда путешественникам по одиннадцати-двенадцати лет, когда они ездят под вагонами и не моются месяцами, похожи одно на другое. В этом легко убедиться, перелистав несколько книг из жизни беспризорных. Вот почему я не стану описывать нашего путешествия из Энска в Москву.

Семь заповедей тети Даши были вскоре забыты. Мы ругались, дрались, курили – иногда навоз, чтобы согреться. Мы врали: то тетка, поехавшая в Оренбург за солью, потеряла нас по дороге, то мы были беженцами и шли к бабушке в Москву. Мы выдавали себя за братьев – это производило трогательное впечатление. Мы не умели петь, но я читал в поездах письмо штурмана дальнего плавания. Помню, как на станции Вышний Волочок какой-то моложавый седой моряк заставил меня повторить это письмо дважды.

– Очень странно, – сказал он, глядя мне прямо в лицо суровыми серыми глазами, – экспедиция лейтенанта Седова? Очень странно.

И все же мы не были беспризорниками. Подобно капитану Гаттерасу (Петька рассказывал мне о нем с такими подробностями, о которых не подозревал и сам Жюль Верн), мы шли вперед и вперед. Мы шли вперед не только потому, что в Туркестане был хлеб, а здесь его уже не было. Мы шли открывать новую страну – солнечные города, привольные сады. Мы дали друг другу клятву.

Как эта клятва помогала нам!

Однажды, подходя к Старой Руссе, мы сбились с дороги и заблудились в лесу. Я лег на снег и закрыл глаза. Петька пугал меня волками, ругался, даже бил – все было напрасно. Я не мог больше сделать ни шагу. Тогда он снял шапку и бросил ее на снег.

– Ты клятву давал, Санька, – сказан он, – бороться и искать, найти и не сдаваться. Значит, ты теперь клятвопреступник? Сам сказал – клятвопреступник не получит пощады.

Я заплакал, но встал. Поздней ночью мы дошли до деревни. Деревня была староверческая, но одна старушка все же приняла нас, накормила и даже вымыла в бане.

Так от деревни к деревне, от станции к станции мы, наконец, добрались до Москвы. Дорогой мы продали, променяли и проели почти все, что было взято с собой из Энска. Даже Петькин кинжал в ножнах из старого сапога, был продан, помнится, за два куска студня.

Непроданными остались только наши бумаги-клятвы, подписанные кровью «П.С.» и «А.Г.», и адрес Петькиного дяди.

Дядя! Как часто мы говорили о нем! В конце концов, он стал представляться мне каким-то паровозным владыкой: борода по ветру, дым из трубы, пар из-под котла…

И вот наконец – Москва! Морозной февральской ночью мы выбрались через окно из уборной, в которой провели последний перегон, и спрыгнули на рельсы. Москвы было не видать, темно, да мы ею и не интересовались. Это была просто Москва, а дядя жил в Москве-Товарной, седьмое депо, ремонтная мастерская. Два часа мы блуждали по шпалам, путались среди сходящихся и расходящихся рельсов. Начинало светать, когда седьмое депо предстало перед нами – мрачное здание с темными овальными окнами, с высокой овальной дверью, на которой висел замок. Дяди не было. Не у кого было даже спросить о дяде. Утром в комитете седьмого депо мы узнали, что дядя уехал на фронт.

Все кончено! Мы вышли и сели на эстакаду.

Прощайте, улицы, на которых растут апельсины, прощайте, ночи под открытым небом, прощайте, нож за опояской и кривая шашка в серебре!

На всякий случай Петька вернулся в комитет – спросить: не был ли дядя женат? Нет, дядя был холостой. Он жил, оказывается, в каком-то вагоне и так в этом вагоне и поехал на фронт.

Совсем рассвело, и Москва была теперь видна: дома, дома (мне казалось, что все это – вокзалы), огромные кучи снега, редкие трамваи. И снова дома и дома. Что делать?

Так начались плохие дни. Чем мы только не занимались! Мы дежурили в очередях. Мы нанимались к буржуям сгребать снег с панелей перед домами: была объявлена «трудовая повинность». Мы выгребали из цирковой конюшни навоз. Мы ночевали в подъездах, на кладбищах, на чердаках.

И вдруг все переменилось…

Мы шли, помнится, по Божедомке, мечтая только об одном: встретить где-нибудь костер; тогда случалось, что костры разводили и на Кузнецком. Нет, не видать! Снег, темнота, тишина! Холодная ночь. Подъезды, куда ни глянь, закрыты. Дрожа, мы шли и молчали. Боюсь, пришлось бы Петьке снова бить шапкой о землю, но в эту минуту пьяные голоса донеслись из подворотни, мимо которой мы только что прошли. Петька зашел во двор, я сел на тумбу, стуча зубами и засунув в рот дрожащие пальцы. Петька вернулся.

15 ЦИТАТ
ИЗ КНИГИ «ДВА КАПИТАНА»
ВЕНИАМИНА КАВЕРИНА

Бороться и искать, найти и не сдаваться

После выхода «Двух капитанов» - приключенческого романа об исследователях севера, писатель Вениамин Каверин стал известен на всю страну.

Его книга, написанная в лучших традициях советского романтизма, выдержала более сотни переизданий и послужила основой для двух экранизаций, а придуманные им герои оказались кумирами советских детей и подростков.

Для Каверина, не самого известного участника группы «Серапионовы братья», ранее писавшего и фантастические, и реалистические произведения, такой успех, возможно, был неожиданным, однако голову писатель не потерял и за свое «высокое» положение не боялся.

Именно он был первым, кто в печати упомянул о запрещенном романе Михаил Булгакова «Мастер и Маргарита».

В 1958 году Каверин оказался едва ли не единственным обласканным властью романистом, который не поддержал травлю Бориса Пастернака, в 1965-м подписал письмо в защиту Юлия Даниэля и Андрея Синявского, а еще три года спустя объявил о разрыве с Константином Фединым, поскольку тот не опубликовал «Раковый Корпус» Александра Солженицына.

Во многом Вениамин Каверин был похож на своего героя, Саню Григорьева - человека честного, принципиального, влюбленного в жизнь и людей. Именно на этой любви строится и роман «Два капитана».

Мы отобрали 15 вдохновляющих цитат из знаменитой книги:

Бывают такие минуты, когда жизнь вдруг переходит на другую скорость – все начинает лететь, лететь и меняется быстрее, чем успеешь заметить.

Юность кончается не в один день - этот день не отметишь в календаре: «Сегодня кончилась моя юность». Она уходит незаметно - так незаметно, что с нею не успеваешь проститься.

За горем приходит радость, за разлукой - свидание. Все будет прекрасно, потому что сказки, в которые мы верили, еще живут на земле.

Небо меня не подведет. Вот за землю я не ручаюсь.

Если быть - так быть лучшим!

Нужно выбирать ту профессию, в которой ты способен проявить все силы души.

Не так уж много на свете людей, без которых хотя и можно, но не очень хочется жить.

Страсть сама по себе счастье, и заглушать ее в себе, бороться с ней – что может быть глупее?

… Любовь - это, в сущности, простейший способ познания мира и что подлинную сущность человека видит только тот, кто действительно любит. Кто писал о «музыке души»? Её-то и слышит тот, кто любит. А все другие слышат в лучшем случае гаммы, а то и уличный шум.

Устала я не от труда, а от борьбы с собственной душой. Не умею я применяться к жизни, все хочется приложить к ней свое, а это «свое», воспитанное в мечтах, слишком хрупко и разлетается на куски при первом же столкновении.

Когда работаешь целый день, разные невеселые мысли приходят и уходят: ничего не поделаешь - помещение занято.

Я легко забываю языки, а с языком теряешь душу народа.

«Дом» - это ведь не хозяйство, не «совместное квартирование», как ты говорил, даже не дети. «Дом» - это когда друг от друга ничего не скрывают.

Жизнь поворачивает туда и сюда и падает, пробиваясь, как подземная река в темноте, в тишине вечной ночи, и вдруг выходит на простор, к солнцу и свету, выходит, и оказывается, что ничто не пропадает даром!

Аудио роман Вениамина Каверина "Два капитана", глава 15, Бороться и искать, найти и не сдаваться. "Все путешествия, когда путешественникам по одиннадцати-двенадцати лет, когда они ездят под вагонами и не моются месяцами, похожи одно на другое... Семь заповедей тети Даши были вскоре забыты. Мы ругались, дрались, курили - иногда навоз, чтобы согреться. Мы врали... Мы выдавали себя за братьев - это производило трогательное впечатление. Мы не умели петь, но я читал в поездах письмо штурмана дальнего плавания. Помню, как на станции Вышний Волочок какой-то моложавый седой моряк заставил меня повторить это письмо дважды. - Очень странно, - сказал он, глядя мне прямо в лицо суровыми серыми глазами, - экспедиция лейтенанта Седова? Очень странно...
Мы не были беспризорниками... Мы шли открывать новую страну - солнечные города, привольные сады. Мы дали друг другу клятву... И вот наконец - Москва!.. Утром в комитете седьмого депо мы узнали, что дядя уехал на фронт... дядя был холостой. Он жил... в каком-то вагоне и так в этом вагоне и поехал на фронт...Так начались плохие дни... И вдруг все переменилось..."