Уилсон Э. Мир Чарльза Диккенса. «Холодный дом. Пересказ романа «Холодный дом» Диккенса Холодный дом чарльз диккенс
Дом-музей Чарльза Диккенса в Лондоне (Лондон, Великобритания) - экспозиции, время работы, адрес, телефоны, официальный сайт.
- Туры на майские по всему миру
- Горящие туры по всему миру
В Лондоне, в отлично отреставрированном доме на Даути-стрит, 48, в районе Холборн, находится кусочек викторианской эпохи Англии, частичка ее истории, жизни старой Англии. Это Дом-музей великого английского писателя Чарльза Диккенса, автора таких известнейших произведений, как «Приключения Оливера Твиста», «Дэвид Копперфильд», «Повесть о двух городах», «Посмертные записки Пиквикского клуба» и многих других, принесших ему славу и признание.
Ещё совсем недавно это был обычный старинный дом на Даути-стрит - мало кто знал что-либо о нем. В 1923 г. его даже решили снести, но стараниями Общества Диккенса здание было выкуплено, и в нем создали Музей Чарльза Диккенса, которым долгое время интересовались исключительно литературоведы и студенты литературных факультетов учебных заведений. И вот, накануне двухсотлетнего юбилея, возросший интерес к писателю и его творчеству дал свои плоды - музей обновили и отреставрировали. Он был открыт для посещения 10 декабря 2012 г., всего спустя месяц после начала работ.
Это единственный уцелевший до нашего времени дом, где проживали когда-то писатель Чарльз Диккенс с женой Кэтрин (1837-1839 гг.). Мастера-реставраторы употребили все свои умения и старания для воссоздания подлинной атмосферы этого уникального дома. Обстановка, основная часть вещей когда-то принадлежали Диккенсу и его семье.
Здесь возникает ощущение, что писатель куда-то ненадолго вышел и скоро войдет в двери своего жилища. Именно в этом доме был окончен его роман «Посмертные записки Пиквикского клуба» и написаны «Приключения Оливера Твиста», здесь родились две его дочери (всего - 10 детей), и умерла в 17 лет его сестра Мэри. Именно здесь он достиг славы и всеобщего признания в качестве величайшего рассказчика в мире.
В Доме-музее Чарльза Диккенса воспроизведено типичное английское жилье семьи 19 века среднего достатка: кухня со всей утварью, спальня с великолепной кроватью и балдахином, очень милая гостиная, столовая с обеденным столом, уставленным тарелками викторианского стиля с изображениями самого Диккенса и его друзей.
Второй этаж - это творческая студия писателя с его гардеробом, рабочим столом и стулом, набором для бритья, рукописями и первыми изданиями его книг. Здесь же можно ознакомиться с предметами живописи, портретами писателя, его личными вещами и письмами. Прогуливаясь по залам музея, рассматривая его экспонаты и картины из жизни старого Лондона, можно представить себе город таким, каким видел его Диккенс: с дилижансами и газовыми фонарями, макеты которых тоже находятся в музее.
Кроме того, музей хранит декорации, предметы интерьера и макеты костюмов для фильмов, поставленных по произведениям этого замечательного мастера пера.
Как добраться до Дома-музея Чарльза Диккенса
До музея, расположенного по адресу: London, WC1N 2LX, 48 Doughty Street, можно доехать на метро до станции «Канцелярия Lane», или «Холборн» (Центральная линия), или Russell Square (линия Пикадилли), или «Kings Cross Сент-Панкрас», либо на автобусах 7, 17, 19, 38, 45, 46, 55, 243.
Время работы
Музей открыт для посещения с понедельника по воскресенье с 10:00 до 17:00, в праздничные дни закрыт. Касса работает до 16:00.
Стоимость билетов
Вход: 9,50 GBP, детям до 6 лет бесплатно.
Цены на странице указаны на ноябрь 2019 г.
Начинается роман как череда эпизодов, картинок нравов, психологических зарисовок, почти не складывающихся в сюжет. Только в конце романа становится ясно, как многие детали оказываются важны для сюжета и как связаны между собой разные персонажи (например,
Спойлер (раскрытие сюжета)
Смоллвид оказывается шурином Крука
Только на последних двухстах страницах сюжет становится захватывающим и заставляет лихорадочно переворачивать страницы в надежде на то,
Спойлер (раскрытие сюжета)
(кликните по нему, чтобы увидеть)
что леди Дедлок удастся нагнать и сказать ей, что муж ее любит и ждет
Есть и ходы, обманывающие читательские ожидания -
Спойлер (раскрытие сюжета)
(кликните по нему, чтобы увидеть)
завещание найдено только после исчезновения денег.
Сатира романа направлена на запутанную систему английского судопроизводства и фальшивую благотворительность людей, решающих таким образом свои психологические проблемы. Миссис Джеллиби тратит все свое время и силы на благотворительность и совсем не заботится о своей семье, а от ее благотворительности нет и настоящей пользы беднякам. Впрочем, миссис Джеллиби - это еще хороший вариант, читала я про благотворительниц, бьющих детей, чтобы не путались под ногами. Интересно, как сам Диккенс относился к идее женщин-парламентариев? В этом вопросе Я не могу не сочувствовать миссис Джеллиби.
Эстер - брошенный ребенок, и как многие брошенные дети, трогательно любит свою далекую мать. В отличие от многих брошенных детей она не озлобилась на весь свет, а, наоборот, трогательно старается заслужить любовь окружающих. Какая у нее низкая самооценка. Как она трогательно благодарна за любое доброе слово. Как она благодарна за заботу трактирщицы, ей не приходит в голову, что ее спутник просто мог щедро заплатить трактирщице за заботу.
Крестная Эстер - чудовище. Как можно сказать ребенку: «Лучше б тебе было совсем не родиться»?!
Спойлер (раскрытие сюжета)
(кликните по нему, чтобы увидеть)
Как можно добровольно сломать себе жизнь и мстить за это ребенку?!
Я рада, что Эстер
Спойлер (раскрытие сюжета)
(кликните по нему, чтобы увидеть)
не вышла все-таки замуж за Джарндиса, при их отношениях в таком браке было бы много... инцестуозного.
Спойлер (раскрытие сюжета)
(кликните по нему, чтобы увидеть)
Если бы леди Дедлок сразу, много лет назад призналась бы во всем своему жениху, он, может быть, ее бы сразу бросил, а может быть, простил бы, но ей не пришлось бы жить в вечном страхе, не пришлось бы убегать из дома зимой.
Спойлер (раскрытие сюжета)
(кликните по нему, чтобы увидеть)
кто не знает, открывать ли близким свои тайны.
Вот судебный процесс, который тянется десятки лет, служит обогащению десятков юристов и заканчивается только тогда,
Спойлер (раскрытие сюжета)
(кликните по нему, чтобы увидеть)
когда деньги, бывшие предметом тяжбы, оказались полностью потрачены на судебные издержки.
P.S. Историкам науки на заметку: на первой странице упоминаются мегалозавры, бывшие тогда научной сенсацией.
Чарльз Диккенс
ХОЛОДНЫЙ ДОМ
Предисловие
Как-то раз в моем присутствии один из канцлерских судей любезно объяснил обществу примерно в полтораста человек, которых никто не подозревал в слабоумии, что хотя предубеждения против Канцлерского суда распространены очень широко (тут судья, кажется, покосился в мою сторону), но суд этот на самом деле почти безупречен. Правда, он признал, что у Канцлерского суда случались кое-какие незначительные промахи – один-два на протяжении всей его деятельности, но они были не так велики, как говорят, а если и произошли, то только лишь из-за «скаредности общества»: ибо это зловредное общество до самого последнего времени решительно отказывалось увеличить количество судей в Канцлерском суде , установленное – если не ошибаюсь – Ричардом Вторым , а впрочем, неважно, каким именно королем.
Эти слова показались мне шуткой, и, не будь она столь тяжеловесной, я решился бы включить ее в эту книгу и вложил бы ее в уста Велеречивого Кенджа или мистера Воулса, так как ее, вероятно, придумал либо тот, либо другой. Они могли бы даже присовокупить к ней подходящую цитату из шекспировского сонета:
Красильщик скрыть не может ремесло,
Так на меня проклятое занятье
Печатью несмываемой легло.
О, помоги мне смыть мое проклятье!
Но скаредному обществу полезно знать о том, что именно происходило и все еще происходит в судейском мире, поэтому заявляю, что все написанное на этих страницах о Канцлерском суде – истинная правда и не грешит против правды. Излагая дело Гридли, я только пересказал, не изменив ничего по существу, историю одного истинного происшествия, опубликованную беспристрастным человеком, который по роду своих занятий имел возможность наблюдать это чудовищное злоупотребление с самого начала и до конца. В настоящее время в суде разбирается тяжба, которая была начата почти двадцать лет тому назад; в которой иногда выступало от тридцати до сорока адвокатов одновременно; которая уже обошлась в семьдесят тысяч фунтов, истраченных на судебные пошлины; которая является дружеской тяжбой и которая (как меня уверяют) теперь не ближе к концу, чем в тот день, когда она началась. В Канцлерском суде разбирается и другая знаменитая тяжба, все еще не решенная, а началась она в конце прошлого столетия и поглотила в виде судебных пошлин уже не семьдесят тысяч фунтов, а в два с лишком раза больше. Если бы понадобились другие доказательства того, что тяжбы, подобные делу «Джарндисы против Джарндисов», существуют, я мог бы в изобилии привести их на этих страницах к стыду… скаредного общества.
Есть еще одно обстоятельство, о котором я хочу коротко упомянуть. С того самого дня, как умер мистер Крук, некоторые лица отрицают, что так называемое самовозгорание возможно; после того как кончина Крука была описана, мой добрый друг, мистер Льюис (быстро убедившийся в том, что глубоко ошибается, полагая, будто специалисты уже перестали изучать это явление), опубликовал несколько остроумных писем ко мне, в которых доказывал, что самовозгорания быть не может. Должен заметить, что я не ввожу своих читателей в заблуждение ни умышленно, ни по небрежности и, перед тем как писать о самовозгорании, постарался изучить этот вопрос. Известно около тридцати случаев самовозгорания, и самый знаменитый из них, происшедший с графиней Корнелией де Баиди Чезенате, был тщательно изучен и описан веронским пребендарием Джузеппе Бианкини, известным литератором, опубликовавшим статью об этом случае в 1731 году в Вероне и позже, вторым изданием, в Риме. Обстоятельства смерти графини не вызывают никаких обоснованных сомнений и весьма сходны с обстоятельствами смерти мистера Крука. Вторым в ряду наиболее известных происшествий этого рода можно считать случай, имевший место в Реймсе шестью годами раньше и описанный доктором Ле Ка, одним из самых известных хирургов во Франции. На этот раз умерла женщина, мужа которой, по недоразумению, обвинили в ее убийстве, но оправдали после того, как он подал хорошо аргументированную апелляцию в вышестоящую инстанцию, так как свидетельскими показаниями было неопровержимо доказано, что смерть последовала от самовозгорания. Я не считаю нужным добавлять к этим знаменательным фактам и тем общим ссылкам на авторитет специалистов, которые даны в главе XXXIII , мнения и исследования знаменитых профессоров-медиков, французских, английских и шотландских, опубликованные в более позднее время; отмечу только, что не откажусь от признания этих фактов, пока не произойдет основательное «самовозгорание» тех свидетельств, на которых основываются суждения о происшествиях с людьми.
В «Холодном доме» я намеренно подчеркнул романтическую сторону будничной жизни.
В Канцлерском суде
Лондон. Осенняя судебная сессия – «Сессия Михайлова дня» – недавно началась, и лорд-канцлер восседает в Линкольнс-Инн-Холле . Несносная ноябрьская погода. На улицах такая слякоть, словно воды потопа только что схлынули с лица земли, и, появись на Холборн-Хилле мегалозавр длиной футов в сорок, плетущийся, как слоноподобная ящерица, никто бы не удивился. Дым стелется едва поднявшись из труб, он словно мелкая черная изморось, и чудится, что хлопья сажи – это крупные снежные хлопья, надевшие траур по умершему солнцу. Собаки так вымазались в грязи, что их и не разглядишь. Лошади едва ли лучше – они забрызганы по самые наглазники. Пешеходы, поголовно заразившись раздражительностью, тычут друг в друга зонтами и теряют равновесие на перекрестках, где, с тех пор как рассвело (если только в этот день был рассвет), десятки тысяч других пешеходов успели споткнуться и поскользнуться, добавив новые вклады в ту уже скопившуюся – слой на слое – грязь, которая в этих местах цепко прилипает к мостовой, нарастая, как сложные проценты.
Туман везде. Туман в верховьях Темзы, где он плывет над зелеными островками и лугами; туман в низовьях Темзы, где он, утратив свою чистоту, клубится между лесом мачт и прибрежными отбросами большого (и грязного) города. Туман на Эссекских болотах, туман на Кентских возвышенностях. Туман ползет в камбузы угольных бригов; туман лежит на реях и плывет сквозь снасти больших кораблей; туман оседает на бортах баржей и шлюпок. Туман слепит глаза и забивает глотки престарелым гринвичским пенсионерам , хрипящим у каминов в доме призрения; туман проник в чубук и головку трубки, которую курит после обеда сердитый шкипер, засевший в своей тесной каюте; туман жестоко щиплет пальцы на руках и ногах его маленького юнги, дрожащего на палубе. На мостах какие-то люди, перегнувшись через перила, заглядывают в туманную преисподнюю и, сами окутанные туманом, чувствуют себя как на воздушном шаре, что висит среди туч.
На улицах свет газовых фонарей кое-где чуть маячит сквозь туман, как иногда чуть маячит солнце, на которое крестьянин и его работник смотрят с пашни, мокрой, словно губка. Почти во всех магазинах газ зажгли на два часа раньше обычного, и, кажется, он это заметил – светит тускло, точно нехотя.
Сырой день всего сырее, и густой туман всего гуще, и грязные улицы всего грязнее у ворот Тэмпл-Бара , сей крытой свинцом древней заставы, что отменно украшает подступы, но преграждает доступ к некоей свинцоволобой древней корпорации. А по соседству с Трмпл-Баром, в Линкольнс-Инн-Холле, в самом сердце тумана восседает лорд верховный канцлер в своем Верховном Канцлерском суде.
вернуться
Канцлерский суд – в эпоху Диккенса высшая, после палаты лордов, судебная инстанция в Англии, верховный Суд Справедливости. Двойная система английского правосудия – «правосудие по закону» (опирающееся на нормы обычного права и судебные прецеденты) и «правосудие по справедливости» (опирающееся на «приказы» лорд-канцлера) осуществлялась через два института судопроизводства: королевские Суды общего права и Суд Справедливости.
Во главе верховного Суда Справедливости – Канцлерского суда – стоит лорд-канцлер (он же – министр юстиции), формально не связанный парламентскими законами, обычаями или прецедентами и обязанный руководствоваться в издаваемых им «приказах» требованиями справедливости. Созданный в феодальную эпоху, Канцлерский суд призван был дополнить английскую судебную систему, контролировать решения и исправлять ошибки Судов общего права. В компетенцию Канцлерского суда входили разбор апелляций, спорных дел, рассмотрение просьб, обращенных к верховным властям, издание приказов для урегулирования новых правоотношений и передачи дел в Суды общего права.
Судебная волокита, произвол, злоупотребления канцлерских судей, сложность судебной процедуры и толкования законов, запутанность взаимоотношений Судов общего права и Суда Справедливости привели к тому, что Канцлерский суд с течением времени превратился в одно из самых реакционных и ненавистных народу государственных учреждений.
В настоящее время Канцлерский суд – одно из отделений Верховного Суда Великобритании.
Как-то раз в моем присутствии один из канцлерских судей любезно объяснил обществу примерно в полтораста человек, которых никто не подозревал в слабоумии, что хотя предубеждения против Канцлерского суда распространены очень широко (тут судья, кажется, покосился в мою сторону), но суд этот на самом деле почти безупречен. Правда, он признал, что у Канцлерского суда случались кое-какие незначительные промахи – один-два на протяжении всей его деятельности, но они были не так велики, как говорят, а если и произошли, то только лишь из-за «скаредности общества»: ибо это зловредное общество до самого последнего времени решительно отказывалось увеличить количество судей в Канцлерском суде , установленное – если не ошибаюсь – Ричардом Вторым , а впрочем, неважно, каким именно королем.
Эти слова показались мне шуткой, и, не будь она столь тяжеловесной, я решился бы включить ее в эту книгу и вложил бы ее в уста Велеречивого Кенджа или мистера Воулса, так как ее, вероятно, придумал либо тот, либо другой. Они могли бы даже присовокупить к ней подходящую цитату из шекспировского сонета:
Но скаредному обществу полезно знать о том, что именно происходило и все еще происходит в судейском мире, поэтому заявляю, что все написанное на этих страницах о Канцлерском суде – истинная правда и не грешит против правды. Излагая дело Гридли, я только пересказал, не изменив ничего по существу, историю одного истинного происшествия, опубликованную беспристрастным человеком, который по роду своих занятий имел возможность наблюдать это чудовищное злоупотребление с самого начала и до конца. В настоящее время в суде разбирается тяжба, которая была начата почти двадцать лет тому назад; в которой иногда выступало от тридцати до сорока адвокатов одновременно; которая уже обошлась в семьдесят тысяч фунтов, истраченных на судебные пошлины; которая является дружеской тяжбой и которая (как меня уверяют) теперь не ближе к концу, чем в тот день, когда она началась. В Канцлерском суде разбирается и другая знаменитая тяжба, все еще не решенная, а началась она в конце прошлого столетия и поглотила в виде судебных пошлин уже не семьдесят тысяч фунтов, а в два с лишком раза больше. Если бы понадобились другие доказательства того, что тяжбы, подобные делу «Джарндисы против Джарндисов», существуют, я мог бы в изобилии привести их на этих страницах к стыду… скаредного общества.
Есть еще одно обстоятельство, о котором я хочу коротко упомянуть. С того самого дня, как умер мистер Крук, некоторые лица отрицают, что так называемое самовозгорание возможно; после того как кончина Крука была описана, мой добрый друг, мистер Льюис (быстро убедившийся в том, что глубоко ошибается, полагая, будто специалисты уже перестали изучать это явление), опубликовал несколько остроумных писем ко мне, в которых доказывал, что самовозгорания быть не может. Должен заметить, что я не ввожу своих читателей в заблуждение ни умышленно, ни по небрежности и, перед тем как писать о самовозгорании, постарался изучить этот вопрос. Известно около тридцати случаев самовозгорания, и самый знаменитый из них, происшедший с графиней Корнелией де Баиди Чезенате, был тщательно изучен и описан веронским пребендарием Джузеппе Бианкини, известным литератором, опубликовавшим статью об этом случае в 1731 году в Вероне и позже, вторым изданием, в Риме. Обстоятельства смерти графини не вызывают никаких обоснованных сомнений и весьма сходны с обстоятельствами смерти мистера Крука. Вторым в ряду наиболее известных происшествий этого рода можно считать случай, имевший место в Реймсе шестью годами раньше и описанный доктором Ле Ка, одним из самых известных хирургов во Франции. На этот раз умерла женщина, мужа которой, по недоразумению, обвинили в ее убийстве, но оправдали после того, как он подал хорошо аргументированную апелляцию в вышестоящую инстанцию, так как свидетельскими показаниями было неопровержимо доказано, что смерть последовала от самовозгорания. Я не считаю нужным добавлять к этим знаменательным фактам и тем общим ссылкам на авторитет специалистов, которые даны в главе XXXIII , мнения и исследования знаменитых профессоров-медиков, французских, английских и шотландских, опубликованные в более позднее время; отмечу только, что не откажусь от признания этих фактов, пока не произойдет основательное «самовозгорание» тех свидетельств, на которых основываются суждения о происшествиях с людьми.
В «Холодном доме» я намеренно подчеркнул романтическую сторону будничной жизни.
В Канцлерском суде
Лондон. Осенняя судебная сессия – «Сессия Михайлова дня» – недавно началась, и лорд-канцлер восседает в Линкольнс-Инн-Холле . Несносная ноябрьская погода. На улицах такая слякоть, словно воды потопа только что схлынули с лица земли, и, появись на Холборн-Хилле мегалозавр длиной футов в сорок, плетущийся, как слоноподобная ящерица, никто бы не удивился. Дым стелется едва поднявшись из труб, он словно мелкая черная изморось, и чудится, что хлопья сажи – это крупные снежные хлопья, надевшие траур по умершему солнцу. Собаки так вымазались в грязи, что их и не разглядишь. Лошади едва ли лучше – они забрызганы по самые наглазники. Пешеходы, поголовно заразившись раздражительностью, тычут друг в друга зонтами и теряют равновесие на перекрестках, где, с тех пор как рассвело (если только в этот день был рассвет), десятки тысяч других пешеходов успели споткнуться и поскользнуться, добавив новые вклады в ту уже скопившуюся – слой на слое – грязь, которая в этих местах цепко прилипает к мостовой, нарастая, как сложные проценты.
Туман везде. Туман в верховьях Темзы, где он плывет над зелеными островками и лугами; туман в низовьях Темзы, где он, утратив свою чистоту, клубится между лесом мачт и прибрежными отбросами большого (и грязного) города. Туман на Эссекских болотах, туман на Кентских возвышенностях. Туман ползет в камбузы угольных бригов; туман лежит на реях и плывет сквозь снасти больших кораблей; туман оседает на бортах баржей и шлюпок. Туман слепит глаза и забивает глотки престарелым гринвичским пенсионерам , хрипящим у каминов в доме призрения; туман проник в чубук и головку трубки, которую курит после обеда сердитый шкипер, засевший в своей тесной каюте; туман жестоко щиплет пальцы на руках и ногах его маленького юнги, дрожащего на палубе. На мостах какие-то люди, перегнувшись через перила, заглядывают в туманную преисподнюю и, сами окутанные туманом, чувствуют себя как на воздушном шаре, что висит среди туч.
На улицах свет газовых фонарей кое-где чуть маячит сквозь туман, как иногда чуть маячит солнце, на которое крестьянин и его работник смотрят с пашни, мокрой, словно губка. Почти во всех магазинах газ зажгли на два часа раньше обычного, и, кажется, он это заметил – светит тускло, точно нехотя.
Сырой день всего сырее, и густой туман всего гуще, и грязные улицы всего грязнее у ворот Тэмпл-Бара , сей крытой свинцом древней заставы, что отменно украшает подступы, но преграждает доступ к некоей свинцоволобой древней корпорации. А по соседству с Трмпл-Баром, в Линкольнс-Инн-Холле, в самом сердце тумана восседает лорд верховный канцлер в своем Верховном Канцлерском суде.
